Марина НИКОЛАЕВА,
г. Москва

Смешные истории

Интересно, почему у одних людей есть чувство юмора, а у других нет? Почему одни и к чужим шуткам восприимчивы, и сами замечательно шутят, другие только хохотать могут, а третьи вообще в недоумении стоят, не понимая, что тут смешного? Врожденное это качество или благоприобретенное?
Не изучая специальной литературы (а она наверняка существует), попробую предположить, что чувство юмора развивается с детства и только при помощи взрослых. Именно у них дети учатся замечать смешное, то есть необычное, парадоксальное, вызывающее радостное удивление. От того, чему смеется взрослый, зависит, «тонкий» или «толстый» юмор будет воспринимать ребенок или не будет воспринимать никакого.
Весьма самоуверенно выглядит человек, берущийся развивать у детей чувство юмора (хочется сразу спросить его: «А сами-то с усами? Чем докажете?»), но я такой задачи и не ставлю. Мы только пытаемся, читая общепризнанные образцы детских юмористических произведений (стихи Хармса, Маршака, Заходера, рассказы Зощенко, Носова, Драгунского, отрывки из повестей Линдгрен и Милна и многие другие), обнаружить, что же делает их смешными, найти хитрые авторские приемы, а потом сотворить что-нибудь свое.
Сама себя пугаю известным изречением: «Анализ убивает наслаждение!» И сама себя успокаиваю: мы ведь сначала читаем, смеемся от души, а потом уже начинаем анализировать. Получается ли?
Получилось с рассказом Виктора Драгунского «...бы». Удались все этапы, причем имя найденному приему ребята придумали сами – «Перевертыш» (взрослые в рассказе ведут себя как дети, а дети – как взрослые). Этот прием мы нашли в стихах Заходера («Кит и кот»), Успенского («Если б мыло приходило...»), Чуковского («Путаница»). Затем ребята придумывали ситуации-перевертыши («Телевизор смотрит на меня», «Снег улетает в небо», «Рыба ловит меня»), а две идеи превратились в рассказики.

Вредная Катя и улыбчивая картошка

Жила-была Катя. Как-то раз мама приготовила ей картошку. Но картошка была невкусной, и Катя ковыряла ее вилкой.
А картошка обиделась на Катю, стала дуться и расти. И когда она доросла до приличного размера, у нее выросли маленькие ножки, глаза и большой красный рот.
А Катя всего этого не видела, потому что мечтала: «Ах, если бы эта картошка была не такая противная!..»
И картошка подумала: «Ах, если бы эта девчонка была не такая противная!» – и проглотила ее. И сказала: «Противная, но вкусная!..»

Катя Грицкова,

Про ежика и меня

У меня есть ежик. Однажды ежик облысел, а у меня появились иголки. Это было очень странно для меня: ну как это может быть, чтоб у меня выросли иголки, а ежик облысел? Но вскоре пришла мама и... догадайтесь, что она сделала? Ни за что не угадаете! Она меня... разбудила!

Кристина Першина,

Второе открытие – неожиданный конец – мы обнаружили в рассказах Драгунского «...бы» и «Заколдованная буква» и во многих стихотворениях. Потом я предлагала ребятам досочинить строчки к стихам, так, чтобы получилось неожиданно и весело. Вот некоторые из наших опусов:

Не в трамвае, не в вагоне –
Ездил я на белом пони!
Я в кино его водил
И попкорном обкормил!

Лена Вербицкая,

У вертлявых малышей
Ноги лезут из ушей.
Малыши бегут, летят,
Маму слушать не хотят!

Катя Грицкова,

Если слон по крыше
Прогуляться вышел,
А жильцы под крышей
Ничего не слышат,
Значит, это был не он,
А котенок с кличкой Слон!

Кристина Першина,

Думаю, что, двигаясь в этом направлении, можно открыть еще немало удивительных авторских приемов. При этом надо подбирать произведения, соответствующие возрасту и такого объема, чтобы работа с ними укладывалась в одно-два занятия и интерес у ребят не угасал.