Среди слов

Повесть

Как изменялись слова

В этот раз на занятии по словесности с самого начала Анне Александровне не дал покоя неугомонный Юлик:
– Скажите, а почему, если говорят «шофера», «офицера», – это неправильно?
– Потому, что надо говорить «шофёры», «офицеры».
– Да, но ведь говорят: «профессора», «доктора»… Не «профессоры» же!
– И не хлебы, а хлеба, – добавила Диана.
– А вот это не совсем верно, – заметила преподавательница. – Посмотрим, что нам подскажет компьютер.
И Анна Александровна набрала слова «хлебы» и «хлеба».
На экране рядом со словом хлебы появилось предложение: «На столе лежат круглые хлебы». И рядом со словом хлеба: «Колосятся спелые хлеба», «Хлеба в этом году удались на славу».
– Есть ли разница в значении слов «хлебы» и «хлеба»? – спросила Анна Александровна.
– Да, есть, – отметил Юлик. – Хлеба – это на поле, а хлебы – это то, что мы едим…
– Давайте проверим.
После включения картинок рядом со словом «хлеба» появились колосья, а рядом со словом «хлебы» – караваи и буханки.
– Значит, – предположил Федот, – наверно, «доктора» и «докторы» – это тоже разные люди?
– Нет, в современном языке надо говорить только «доктора», хотя так называют и врачей, и ученых, получивших докторскую степень. Но лет двести-триста назад, представьте, говорили «докторы». И «профессоры» тоже. И даже «учители».
– А почему же потом изменились у этих слов окончания? – вновь спросил Юлик.
– Просто в русском языке идет любопытный процесс. Постепенно окончания имен существительных множественного числа мужского рода ы, и заменяются на а, я. Не всегда – до сих пор мы говорим, например, «магазины» «склады», «портфели», «лебеди». А такие формы, как «шофера» признаны неправильными для речи или просторечными, а может быть, профессиональными для самих шоферов. Но примерно за двести лет до нас появились и «поезда», и «провода», и «тополя», и «города»…
– А как раньше говорили, разве не «города»? – не поверил Федот.
– «Грады» или, очевидно, «городы». Ведь осталось в современном языке происходящее от одного корня с «городами» слово «огороды».
– А почему не «огорода»? – заинтересовалась Агата.
– Кто знает, может быть, когда-нибудь будут говорить «огорода». В нашем волшебном компьютере есть об этом стихи.
– Давайте прочитаем! – попросили ребята.

Стихи появились на экране:

Будет двадцать третий век, когда
Люди разведут о г о р о д а.
И пройдут сверхбыстрые п у т я,
Над землей стремительно летя.
А по ним – вот это чудеса! –
Полетят стрелой автобуса.
А в лесах жить будут медведя
И лететь по небу лебедя.
Будут месяца года сменять…
Только нам все это не узнать…

– Конечно, – добавила преподавательница, – мы не можем точно сказать, изменятся ли почти все окончания ы, и мужского рода на а, я. Ведь если слова «офицера», «шофера» считаются малокультурными, то форма «года», наоборот, стала поэтической. И как еще повернется…
– А еще что-нибудь изменяется в словах, кроме окончаний? – спросил Юлик.
– Изменяется – и суффиксы, и приставки. Вот смотрите, – и Анна Александровна сменила картинку на экране.
Теперь ребята увидели на экране слова: «одинакий», «могутный», «удатный».
– Похоже, компьютер начал делать ошибки – как они называются? – орфогрические… – заметила Агата. – А во-вторых, именно – одинакий. Могу напомнить из наверняка известной кому-нибудь сказки: «Колокольчики, а почему вы так одинаки?» Кто это спросил?
– Что-то знакомое, – откликнулся Юлик.– Это, кажется, так спросил мальчик в сказке «Городок в табакерке».
– Правильно, и писал эту сказку Владимир Одоевский более ста пятидесяти лет назад. С тех пор поменялся суффикс, и мы говорим теперь: «одинаковый».
– А почему? – заинтересовался Федот.
– Может быть, действительно для того, чтобы не путали со словом «одинокий». И вообще – не в такие уж далекие времена распространились суффиксы -ов, -ин. Например, вместо «воробий» стали говорить «воробьиный». А вот в словах «удатный», «могутный» за последние несколько веков суффикс вообще заменился. – Анна Александровна щелкнула по клавише, и слова сразу изменились на «удачливый», «могучий».
– Суффикс -тн вообще исчез из русского языка, уступив место суффиксам -ч, -лив. А бывает, что у слов меняется даже род. Посмотрите на следующий ряд слов.
На экране появились слова: «зала», «фасада», «испуга», «табель».
– Они что, были женского рода? – удивился Федот.
– Были – в восемнадцатом веке. И даже Пушкин еще писал: «И в залу высыпали все, // И бал блестит во всей красе». А слово «табель» пришло в Россию из немецкого языка при Петре Первом и означало поначалу «документ, расписывающий чины». Такой документ назывался Табелью о рангах.
– Как вы сказали – табелью? – переспросила Агафья.
– Именно табелью – в женском роде. Лишь через сто с лишним лет это слово стали употреблять в мужском роде: «табелем», «по табелю». А вот «Табель о рангах» до сих пор – женского рода. Если продолжать разговор о том, как изменялись слова, – продолжала Анна Александровна, – нельзя не упомянуть о том, что некоторые слова, заимствованные из других языков, могли изменяться по-всякому: например, уточнялось их произношение.
На экране вновь появился столбик слов. На этот раз это были слова: «галстух», «гумор», «гас», «снурок».
– Ну вот еще! Это какой грамотей писал? – заметил Федот.
– Это писали вполне грамотные люди в восемнадцатом и первой половине девятнадцатого века. В таком виде попали в русский язык эти слова, заимствованные в основном из немецкого языка. А потом их стали писать точнее или так, как удобнее произносить по-русски. Вот.
После нажатия на клавишу слова изменились: «галстук», «юмор», «газ», «шнурок».
- Кстати, в украинском языке юмор, то есть что-то смешное, так и остался «гумором». Итак, мы уже увидели, как изменялись в нашем языке разные слова в составных частях, по роду, по написанию, то есть орфографии. А теперь посмотрим, как могли слова замениться полностью.
– Как это? – спросили ученики.
– Часто происходило так, что в русский язык приходили слова, заимствованные из других языков. Шло время, и они отчасти заменялись более удобными словами с русскими основами.
На экране возникли новые слова: «виктория», «конфузия», «фортеция», «реляция», «бонтон», «рандеву», «авиатор», «аэроплан», «голкипер», «форвард»…

– Сейчас эти слова сами расскажут вам свои истории. Ведь для нашего компьютера возможно все. Сейчас выделю первые несколько слов….
На экране появились два солдата: один в треугольной шляпе, мундире с фалдами, а другой – в кивере и шинели. Первый, откашлявшись, произнес:
– Докладываю обстоятельную реляцию! Наши войска одержали полную викторию. Противник потерпел конфузию и сдал фортецию…
– Не так шибко, голубчик! – сказал второй солдат. Говори проще. Не реляция, а донесение, не виктория, а победа, не конфузия, а поражение…
– Но ведь… взяли же фортецию!
– Не фортецию, милый мой, а крепость, наше родное слово – «крепость».
– Стоп! – сказала Анна Александровна и остановила картинку. – Как вы думаете, почему второй солдат поправляет первого?
– Потому, что первый солдат говорит по-иностранному, – предположила агаша справа.
– Дело в том, что все эти слова – «виктория», «конфузия» и так далее вошли в России в обиход в петровские времена, когда говорить, вставляя в свою речь как можно больше заимствованных слов, считалось правилом хорошего тона. А потом, со временем, излишние заимствования сменились исконно русскими словами, означающими то же самое. И то же самое повторялось и затем, например, со словами французского происхождения. Вот они на компьютере – «бонтон» и «рандеву». Они были распространены в речи, когда дворяне вообще много говорили по-французски.
– А что значит «бонтон» и «рандаму»? То есть «ранде»... – запнулся, спрашивая, Федот.
– Смотрите, – Анна Александровна нажала на клавишу. – Вы видите слова, которые в этом же значении существуют в наши дни.
– «Хорошие манеры», «свидание», – прочла Дина.
– Просто слова французского происхождения ушли, когда в целом речь в высшем свете стала русской – к концу XIX века. А вот еще пара – «авиатор» и «аэроплан».
– Сейчас вспомню! – «Алик – авиатор, это значит – летчик». Я читал такие стихи, – сообщил Юлик.
– Правильно. Это стихи Маршака. Они были написаны в тридцатые годы минувшего двадцатого века, когда еще не до конца забылось слово «авиатор». Именно оно вначале обозначало водителя летательного аппарата и пришло из западноевропейских языков. Но уже вскоре было предложено слово...
– Летчик, – определил Федот.
– И придумал его – от слова «летать» – не конструктор, не ученый, а, представьте, поэт – Велимир Хлебников. И так же недолго просуществовало заимствованное слово «аэроплан», означающее воздушный аппарат. На помощь в закреплении русского соответствия здесь пришла сказка о ковре...
– Самолете! – догадалась Агафья.
– И в двадцатом веке самолетом стали уже называть не сказочный, а самый реальный небесный транспорт.
А теперь – спорт.
Компьютер показал спортивную площадку с воротами. В них стояло слово «голкипер», а ближе к воротам противника – «форвард».
– Как вы думаете, кто такие голкипер и форвард?
– Это вратарь и этот... нападающий, – правильно определил Юлик.
– Проверим, – сказала Анна Александровна и «перевела» слова на экране. – Как вы видите, все правильно. «Голкипер», то есть ловитель голов по-английски, – это вратарь, а «форвард», то есть «передний», – нападающий. Правда, по старинке спортивные комментаторы до сих пор часто называют игроков английскими словами, да и положение вне игры часто называют «офсайд». И все же рекомендуется предпочитать русские слова. А иногда бывает так, что само заимствованное слово неоднократно меняет свое произношение и написание.
И на экране возникли три человека. Один – в длинной мантии и черной шляпе с кисточками, другой – в камзоле и жабо, в напудренном парике, третий – в строго черном костюме, с тростью. Под ними появились слова: «коллегиум», «коллеж», «колледж».
– Так по-разному в нашей стране называли учебное заведение, где получали или получают среднее образование с присвоением какой-то специальности. Вначале, еще примерно во времена Петра Первого, появилось слово «коллегиум», взятое из латинского языка, так как в подобных школах в те времена упор делался на изучении древних языков, да и вообще латинский язык был международным языком науки.
К концу XVIII века такая роль стала переходить к французскому языку. И специальное учебное заведение стали называть на французский манер «коллеж».
И, наконец, в конце XIX – начале XX века международным языком стал английский, а наиболее образцовые специализированные школы были уже не во Франции, а в Англии. Так что стали говорить, как по-английски: «колледж» – с ударением на первом слоге. Хотя интересно, что сейчас можно услышать и произношение «колледж» с ударением на последнем слоге, то есть еще не совсем у нас отошли от французского варианта.
– А нельзя всегда придумывать русские слова вместо заимствованных – как «летчик», например? – вдруг задала вопрос Агафья.
– Боюсь, что не всегда это получится. Ведь чаще всего заимствованные слова обозначают понятия, для которых нет слов в русском языке, – вы это, надеюсь, помните по нашим предыдущим занятиям о таких словах. Замечательно, когда писатель может придумать заново хорошо звучащие русские слова, как это делал два века назад русский писатель Николай Михайлович Карамзин: «влияние», «промышленность», «трогательный»... И мы чаще говорим, к примеру, «промышленность», а не «индустрия». Но в других случаях может выйти так, как в известной в XIX веке фразе: «Хорошник идет в мокроступах по гульбищу из ристалища в позорище».
Ребята засмеялись.
– В позорище? Что совершил этот хорошник – он же хорошник? – недоуменно отозвалась Диана.
– Да ничего не совершил. По-русски, если хотите, это звучит так: «Франт идет в галошах по бульвару из цирка в театр».
– Совсем другое дело! – воскликнул Федот.
– Вот именно! – заключила Анна Александровна. – Здесь все смысловые слова – заимствованные, но кто скажет, что они не русские?

Продолжение следует